 |
Альпинист-высотник мирового класса, сделавший в составе команды первопроход Северной стены Эвереста, инструктор по альпинизму, заслуженный спасатель, инструктор по горным лыжам, основатель туристического клуба Ветер Свободы, предлагающего самые невероятные программы восхождений. Человек невероятной мотивированности, для которого, кажется, и вовсе не существует никаких преград. Виктор Бобок делится с нами мыслями по поводу горного туризма, альпинизма, правильного веса и правильного снаряжения. |
— Виктор, твой послужной список впечатляет: трижды разные маршруты на Эверест, четырежды пик Винсона в Антарктиде, восьмитысячники каждый год… многие восхищаются, но в то же время, не понимают – зачем? Зачем забираться всё выше и выше, всё дальше и дальше, что тобой движет?
-Четырежды Эверест! Я шёл просто по трём разным маршрутам. В мире всего два таких человека, которые ходили на Эверест с трёх сторон: Женя Виноградский и я. Так что выше забираться мне уже некуда! Закончились на земле высоты. Сложнее – да, возможно ещё. У каждого в жизни есть цель – и я выбрал себе Эверест. Буду ходить, пока есть ноги, буду ходить разными маршрутами. А зачем? Да потому, что она есть, эта гора! Это известный ответ, и он правдивый.
— Когда ты впервые пошёл в горы? Что это был за маршрут?
— Это был 1978 год, сентябрь, поход первой категории сложности, по Кавказу. Руководитель был и турист, и альпинист – и он повёл нас на пик Ленинского Комсомола, это рядом с перевалом Бечо. Даже статья была в нашей местной газете, о том, как мы доблестно совершили восхождение! И с тех пор понеслось… Вырос я в маленьком городке Украины, одни равнины, река Днепр – и сплошные поля. Гор не было нигде. Но, когда я первый раз попал, увидел – я заболел. И на всю жизнь!
— Ты ведь вырос на равнине, и, тем не менее, стал известным альпинистом-высотником. У тебя были с детства какие-то особенные способности?
— Да, у меня были особенные способности. У меня доктора нашли лет в 12 порок сердца. Я тогда ходил в духовой оркестр, играл на трубе, учился во втором классе музыкальной школы уже. Меня отовсюду выперли, сказали: «Мальчик, ты скоро сдохнешь, тебе нельзя сильно дуть!». А я любил это, любил маршировать в оркестре, играть. Но меня отлучили и от трубы, и от физкультуры. Вместо неё я должен был два раза в неделю ходить в кардиодиспансер, отмечаться. Врач, к которому я ходил, говорил мне: «Тебе надо больше гулять в саду, привыкать к земле, белую простынь примерить» – добрый доктор был! Ну – они циники, по-другому нельзя.
-Однажды, когда я перелезал через забор этого диспансера, меня поймал на дороге незнакомый мужчина и говорит: «Мальчик, тебе плохо?». Я сначала даже подумал, что педик, но потом оказалось – нормальный мужик! Отвечаю: «Мне, дядя, не плохо. Мне полный трындец!». И рассказываю ему это всё, про врачей, про трубу, про то, что лишили меня физкультуры… Он спрашивает: «Кеды есть? Кеды, трусы – и завтра в шесть утра приходи к гаражам, будем бегать!» Кеды у меня были, с мячом нарисованным, китайские. Я пришёл, мы начали бегать. Бегали много, хорошо. Впоследствии, я не раз выбегал марафон из трёх часов! Ну, немного выбегал, где-то 2.58-2.59, но всё равно! И с тех пор спорт стал моим увлечением. К окончанию школы я уже был кандидатом в мастера спорта по 9 видам. Ну, некоторые из них экзотические, типа радиоспорта, спортивного ориентирования. Но была и лёгкая атлетика, и бег.
— О, да, 9 видов – это очень круто! Ты, подобно фельдмаршалу Суворову, не обладая природным здоровьем, решил закалять себя?
-Да, я попал в спорт благодаря медикам, которые меня списали в детстве в утиль. Не благодаря, конечно, а вопреки! Насчёт Суворова – есть немного, в детстве я тоже много болел ангинами, а потом ничего, поправился и даже стал альпинистом-высотником. Сухое красное вывело меня на новый уровень!
-Важна ли для тебя спортивная составляющая альпинизма? Когда ты работаешь на стене, ты думаешь о том, чтобы быть лучше других, быстрее, сильнее?
— Нет, нет и нет! Альпинизм – это не спорт, в спорте я разочаровался, будучи в составе экспедиции в 2004 году, когда мы ходили по Северной стене Эвереста. До этого я был уверен, что альпинизм является командным видом спорта. Работали командой на большой стене – и там неважно было: лезешь ты первым, или держишь верёвку, обеспечиваешь страховку первому. Или ты готовишь еду, или несёшь снаряжение, которое по дороге кто-то оставил, потому что уже не мог нести – а ты забрал его и донёс. Это была работа одной команды. А потом во мне всё это убили представители нашего большого спорта. Был у нас министр спорта, с клюшкой. С трибуны он сказал, что всем восходителям на Эверест присваиваем, мол, Заслуженного Мастера Спорта. Это звание ни к чему не обязывает, но всё равно, мы обрадовались. Уже дырок насверлили в пиджаках. А через три года выясняется, что дали ЗМС не всей команде, а отдельным людям. По какому принципу это присваивалось? Непонятно. Я всегда считал, что победа это общая, всей команды. Нас работало 20 человек. На вершину зашли восемь. Дали – троим.
— Может быть, тем, кто первым ступил на вершину?
-Да нет там первого и последнего, пойми! Мы уехали из Москвы 25 февраля, вернулись 9 июня. Все старались, каждый ходил! Каждый работал на пределе сил, но не каждый смог. Кого-то тошнило кровью, у кого-то был кровавый понос… шерпы у нас отказались работать – так было тяжело! И мы все работали на победу, победу команды, чтобы взойти. Уж лучше бы никому этих званий не дали, не так бы было обидно. После этого я сказал: «К чёрту, я ухожу из спорта, становлюсь путешественником». И так я перешёл в коммерцию, теперь я помогаю альпинистам, передаю свой опыт, могу ходить высотные маршруты, могу скальные – мне всё равно. Чем выше я поднимаюсь, тем лучше себя чувствую. Моя стихия – это горы! Я после 6 000-7 000 м ещё лучше себя чувствую, чем на подходах.
— Читая записи сеансов связи с вашей командой на Северной стене Эвереста, запомнила то, что руководитель с высоты 8 000 м запретил тяжёлые работы на стене Алексею Букиничу (22 года), мотивируя тем, что он ещё молодой, тяжело ему. Правда то, что высотный альпинизм – возрастной спорт?
-Да. Это связано, скорее всего, с физиологией. Ещё в 30-х годах, когда на Памир ходила экспедиция, включающая в себя медиков, биологов, светила нашей науки, все профессора и академики однозначно сделали вывод, что высотным альпинизмом надо заниматься после 40 лет, в этом возрасте организм устойчивее к стрессам, легче переносит холод и недостаток кислорода. Вот после 40 лет у меня и попёрло. После восхождения на Шишабангму (8 027 м), «маленький» восьмитысячник, я четыре раза ходил на Эверест и чувствую себя очень хорошо. В этом году вообще легко взошли.
-Ты ходишь на скитуре, катаешься на горных лыжах?
— Да, я инструктор по горным лыжам. Поэтому скитур – этот симбиоз альпинизма и горных лыж – мой любимый вид восхождений. С Эльбруса я катаюсь с западной вершины – ну и поднимаюсь на лыжах. А так, в Европе я прошёл много хороших маршрутов: Монте Роза, Гран Парадизо… В общем, были бы возможности, где поскитурить! Мне очень нравится. А покататься для себя инструктору удаётся редко. Один мой приятель говорит: «Я хочу прожить три жизни!». А я про себя думаю: «А я что, рыжий, что ли? И я тоже хочу!». Поэтому график очень насыщенный, я в своей стране-то бываю нечасто. Постоянно живу на высоте.
— Ты делал восхождения на большие высоты с лыжами ради спуска? В чем разница между обычным восхождением и скитурным?
— Конечно, делал. Конечно, на скитуре идти легче. Это же здорово, ты не проваливаешься, если под тобой глубокий снег. Состояние снежного покрова – оно же разное бывает! Иногда, конечно, царапаться по оледенелому склону тяжело. Но зато потом ты выходишь на целяк, на пухляк, по которому можно с вершины катиться, лететь вниз на лыжах, это же классно! Я такие восхождения делаю с большим удовольствием.
— Какова специфика высотного скитура? Бывают у клиентов физические затруднения при спуске? Высота ведь затормаживает движения. Какие советы ты даёшь?
— Бывает, конечно. Ну, ждёшь, подсказываешь, как проехать где-то, в пухляке или по жёсткому склону. Даёшь отдохнуть, советуешь снизить скорость спуска на высоте. Обыкновенная работа инструктора. У нас же нет задачи проехать на время, правда? У нас задача – получить удовольствие и никуда не влипнуть. Кто-то может проехать пять минут – а потом ему надо отдышаться пять минут, но это нормально, я считаю! У меня такая политика – человек приезжает в горы отдохнуть. И насиловать его гонками на выживание по стене, или наращиванием темпа восхождения – неправильно. Ему всё равно ничего не скажут цифры, за сколько он зашёл, забежал на Маттерхорн, допустим (сейчас я часто туда хожу). Неважно, забежал ты за два часа или зашёл за день. Более того, ты забежал за два часа, но ничего не увидел, только устал. А я зашёл за день, пофотографировал, увидел много красивого и интересного. Если я что-то увидел, я обязательно остановлюсь и сделаю кадр. Альпинизм – это образ жизни. Люди приехали в отпуск, и они должны получить удовольствие, а не быть изнасилованными своими гидами, инструкторами и гонками на скорость, непонятно зачем. Нужно в кайф ходить! Получать удовольствие от жизни.
— Чем отличается поход с товарищами и поход с клиентами, которых ты ведёшь как гид? Интересно ли тебе передавать опыт?
— Как говорит один мой приятель: «Не важно – куда, важно – с кем!» Но сейчас редко получается сходить с товарищами. У меня работа, я не участвую сейчас в спортивных восхождениях, после тех событий 2004 года, о которых я говорил. Меня приглашают, были приглашения от известных людей, в хорошие команды спортивные, но я не хочу. Многие говорят: «Ой, да вы тогда с кислородом прошли». На это я всегда отвечаю: «Вон стена – она стоит. Идите и пройдите её без кислорода! После этого мы будем разговаривать!» Но что-то пока никто даже не прицеливается на наши маршруты. Ходить в спортивные походы мне нравится. Когда это была работа команды. Даже в школьном турклубе «Днепр» я всё равно чувствовал себя членом команды, кем бы я ни шёл. Даже когда шёл радистом! А после 2004 года я стал одиночкой-путешественником, я работаю с клиентами и передаю свой опыт, опыт уже накопился очень большой, все мои образования пришлись к месту, они помогают. Но я продолжаю образование до сих пор. Сейчас я часто езжу в Латинскую Америку, там у них совсем плохо с английским языком – и я учу испанский. Так что вы никогда не останавливайтесь на достигнутом! Мне 55, но я чувствую себя на 15! Тогда я бегал, прыгал, обнимал всё, что шевелится – ничего не изменилось!
— Бывает такое, что клиенты не слушаются гида, например, хотят продолжить восхождение, когда время для этого уже упущено и надо возвращаться?
— Бывает, конечно. Основная причина того, что время упущено – это нарушение графиков движения по маршруту. Есть узловые моменты, когда ты понимаешь, что клиент на вершину, может, и зайдёт, но могут быть проблемы на спуске. Приходится останавливать. Да, люди обижаются, пытаются идти, стараюсь их как-то уговаривать, приводить аргументы. Редко – но бывает! Все люди разные, двух одинаковых людей нет. Работа гида требует психологической настройки на группу. Гид – это и массовик-затейник, и руководитель, и проводник, и всё, что угодно. Я могу и станцевать, и спеть, и развернуть на маршруте.
— Что ты делаешь в подобных случаях? Клиент подписывает какую-то хартию абсолютного послушания?
— Сейчас уже да. В договоре прописываем, что пункт 1 – «Гид всегда прав». Пункт 2 – «Если вам кажется, что гид не прав, смотри пункт 1». Гид имеет право принятия решений, у него богатый опыт, практика, и на основании этого опыта, своих выводов, может в любой момент остановить восхождение, изменить планы. Нужно подчиняться гиду. Потому что он лучше знает. Когда люди идут на Эверест, они подписывают бумагу, что ответственность за себя несут только они сами и в случае их гибели вина не лежит ни на ком. Потому что как организм отреагирует на сверхнагрузки – никто не знает. Он может впасть в кому, и ты клиента не спасёшь. Да, у меня есть медицинские препараты, аптечка, некоторые медицинские знания – я всё-таки спасатель. Современные препараты позволяют вытащить человека буквально из небытия и, по крайней мере, я должен попытаться их стащить в безопасное место. Но мой опыт и знания говорят, что для того, чтобы убрать опасность для жизни, после восхождения на Эверест нужно сразу скинуть два, а лучше два с половиной километра высоты. Поэтому после 8 848 м мы спускаемся ночевать сразу в лагерь на 6 400, и это требование для всех участников. Потому что, если ты остаёшься выше, вероятность несчастных случаев резко увеличивается. Поэтому мы и бегаем сейчас два с половиной километра вниз! Да, тяжело. Но жить-то хочется!
— Зависит ли успех восхождения от психологической атмосферы в группе?
— Конечно. Всегда нужен настрой. Нужно ловить настроение группы, их мотивировать. Гасить какие-то межличностные конфликты, которые нередко возникают в больших группах. Психологию управления мы все изучали в институте. В группе больше семи человек сразу все будут делиться надвое, будут два лидера. Поэтому для больших групп нужен второй гид, который оказывается противовесом и помощником, чтобы сделать группу более управляемой. Были у меня группы и по 50 человек!
— Пятьдесят? Куда же ты с ними ходил и как управлялся?
-Да, были такие проекты. На Арарат. Мы ставили рекорды – самое большое количество страховщиков поднять, или самое большое количество армян на Арарате. У нас всё это было. Конечно, всё зависит от горы, группа в двадцать человек на несложные вершины – это не редкость! Всё равно надо всех мотивировать, постараться, чтобы все получили удовольствие от восхождения, несмотря на разность физических кондиций, разный подход к горе. Есть спортсмены, которым важно забежать, достичь! А есть люди, которым важно посмотреть, пофотографировать неспешно. Приходится как-то их нивелировать, я стараюсь, как могу!
— Что бы ты посоветовал начинающим, которые хотели бы совершить своё первое восхождение? Как лучше готовиться?
— Начать нужно с головы. Всё самое главное, самое основное – у нас в голове. Средства, подготовка, снаряжение – это уже второй вопрос. Главное – желание! Если будет желание сделать восхождение – то у тебя всё найдётся. И снаряжение будет, и тренироваться будешь усиленно, а если нет – не будет ничего. Да, если люди идут с гидом, то он их корректирует и мягко наставляет. А иногда люди пытаются идти сами, не представляя, какое воздействие оказывает высота на человека, не читая литературы или не понимая прочитанного. Бывает такое – «Угадал все буквы. Не смог сложить слово». Вроде бы читал, но забыл! Или читал, не понял. И тут очень важно донести до человека, кому-то показать надо, он прочитал, но не осознал, пока ему не показали. Так же и в горных лыжах: человеку говоришь делать поворот, один сразу понимает, другому надо показать, а третьему вообще надо всё подробно объяснить, какая рука в какой момент куда. Что нужно согнуть, разогнуть. Кому-то надо физическую формулу написать, что и как происходит. И вот ты одному рассказываешь медицинские термины, а другому – ощущения. Поэтому совет начинающему – ходить в горы, если нравится и хочется. А со временем количество перейдёт в качество. И ты всегда найдёшь время и деньги на реализацию своих идей. Если ты считаешь, что ходить в горы слишком дорого и времязатратно – значит, это не твоё. Мои дети не увлеклись альпинизмом. Ни один. Сказали: «Не, это слишком тяжело, сложно». Они катаются на горных лыжах, им нравится – ну, пусть! Это их выбор. Со временем, возможно, они придут к высоте. А чем моложе, тем сложнее. Это я уже иду на Эверест, как на работу…
— Лучше начать со спортивной подготовки или с простых горных походов, как теперь модно говорить, с хайкинга?
— Одно другого не исключает! Хорошая физическая подготовка, когда ты в форме, не имеешь лишнего веса, ты бегаешь, прыгаешь, шевелишься, твоя сердечно-сосудистая система всегда в норме – позволяет тебе легко ходить на высоту. Тренироваться надо! Сейчас вообще есть шикарные вещи – часы с пульсометром, там пять зон тренировки, выбирай, чего ты хочешь добиться. Либо сбросить вес, либо поддержать форму, либо улучшить форму, либо достичь уровня олимпийских достижений. И всё это в одних часах, пожалуйста, занимайся!
Хотя, если говорить о весе – он должен быть в норме, а не меньше нормы. Есть общепринятые нормы веса, принятые ВОЗ, это нормы для здорового, высокой работоспособности, организма. Если у тебя рюкзак в двадцать килограмм висит спереди – да, тебе будет тяжело. Но недостаток веса – тоже плохо! Я видел людей, которые теряют сознание, пробегая 20 км. Из-за того, что в организме нет резервов. Да, он красавец, у него меньше 50 кг веса при росте 170 сантиметров, но он сознание теряет от нагрузок. Я недавно испанца такого видел, мне все говорят: «Ой, такой красивый, такой хороший!». А я смотрю – он же задохлик! Пока толстый сохнет – тонкий сдохнет. Я был в каком-то из непальских монастырей и мне сказали: «Посмотрите на Будду – вот таким должен быть человек! Не толстый, не тонкий, небольшие руки, небольшие ноги, маленький животик – небольшой, кругленький, но он есть. Складка знаменитая вот эта – запас на прочность – она должна быть. Я не Будда, но у меня есть этот запас на прочность, и я могу им обойтись в каких-то сложных ситуациях. Сутки без еды, без воды, спокойно могу выжить. Я ходил на северный полюс на лыжах, попадал в какие-то экстремальные ситуации – и ничего, выжил. Так что у ВОЗ есть вот эта планка, верхняя граница и нижняя, вот их и надо придерживаться, а между ними пусть каждый для себя выбирает, быть кругленьким или стройненьким. Но за пределами этих норм будет тяжело на восхождении, да даже кататься на горных лыжах тяжело – будут высокие нагрузки на коленные суставы, на ноги. И у альпинистов тоже, они ходят не руками, а ногами. Руками только придерживаются для равновесия. Ну – и работают, прежде всего, головой!
— Какие трудности обычно испытывают начинающие восходители?
— Психологические. Они попадают в совершенно иную среду. Если это стенное восхождение, то с одной стороны стена – вертикально вверх. А с другой – открытое пространство, можно лететь много-много метров, не касаясь стены, и это стресс. Второе – это чувство неизвестности. Психологическая нагрузка на человека – он не понимает, куда лезет, не знает, что будет в 300 метрах за поворотом? Что будет после подъёма? Это напрягает, ещё как! Очень сильный фактор при восхождении. Поэтому тот, кто идёт в горы первый раз, эти чувства испытывает очень ярко. С годами привыкаешь. Конечно, ответственность всё равно есть, но просто опыт говорит: если есть куда падать – страховку надо получше. А если ты просто улетишь по снегу – ну, задержишься на попе. Если даже клиент не задержится, а улетит дальше – ну, поцарапает себе чего-нибудь, это максимум! Ещё опыт говорит, что чем круче стена – тем безопаснее. Если человек срывается, он не попадает на полку, а повисает вдоль стены, это как прыгнуть на парашюте.
— Насколько важно правильное снаряжение для начинающего альпиниста? На чём можно сэкономить, а на чём экономить опасно для жизни и успеха восхождения?
-«Не бывает плохой погоды – бывает плохое снаряжение». Поэтому снаряжение должно быть хорошее изначально. Не надо экономить на снаряжении, хорошее прослужит много-много лет. Например, я на позапрошлом восхождении выбросил свои ботинки, которые мне служили 20 лет! Моей интенсивной эксплуатации. Ботинки сказочные. Двадцать лет моего издевательства выдержать – это было очень сложно. Конечно, я их не везде носил – но для классических скальных восхождений и на высоту до 7 000, я их таскал. На Аконкагуа в них бегал. На Кавказе по стенам лазил. В Альпах ходил всевозможные маршруты.
-О, поделись секретом, что за ботинки?
— Не секрет – это Scarpa Alfa, красного цвета. Конечно, я их ремонтировал, зашивал, заклеивал, но служили они очень долго. Легкие, прочные, тёплые – мне очень нравились! Как часто ты обновляешь своё снаряжение? С развитием технологий обувь, одежда, палатки стали долговечнее или наоборот? Сейчас ботинки, да и прочее снаряжение уже не делают на столь долгий срок, дело даже не в прочности, а в моральном устаревании. Недавно я получил ботинки Zamberlan от «Спорт-Марафон», кстати – очень хорошие. Тёплые, лёгкие, ноги всегда сухие, как в тапочках!
— Какое личное снаряжение минимально достаточно для первого в жизни восхождения? Без чего нельзя обойтись?
— Нужно в первую очередь сосредоточиться на защите открытых участков тела: руки, ноги, голова, лицо. А штаны, хотя и они имеют большое значение, но тут можно комбинировать, чем-то обойтись. Не потеют только трупы. Когда идёшь – ты греешься. Поэтому если у тебя вовремя не прилетел багаж – а случаи такие бывали в походах – то найти курточки всякие не так уж сложно. А вот ботинки, перчатки – важны свои! Когда ты поднимаешься на высоту – у тебя мозг отрубает периферийное кровообращение. Эти эксперименты я проводил на себе – когда мы на 8 600 ночевали на Эвересте, при подаче кислорода пол-литра в минуту. Я думаю: «Ну, что я там расходую? Лежу в спальнике, кипячу себе воду…» И вырубаю пол-литра, чтобы поэкономить кислород. Сразу же начинают мёрзнуть ноги. А руки начинают синеть и покрываться трупными пятнами. Я же спасатель, видел такое не раз, знаю, как выглядит. Включаю опять – и сразу же пальчики начинают розоветь, ноги отогреваются. Опять закрываю кислород – всё повторяется, ноги мёрзнут, ногти синеют. В общем, мозг работает как компьютер. Ему хватает кислорода – он даёт всем органам подышать. А при наборе высоты больше 1.5 км в день мозг не успевает адаптироваться и отрубает периферию: руки-ноги. А ещё нос может отмёрзнуть.
— Под защитой лица ты имеешь в виду очки, маски?
— Да, альпинистские очки в первую очередь. И не только очки. Под высокогорным солнцем лицо обгорает, страдает от мороза сильно. Руки тоже страдают. У меня полно знакомых, у которых не все пальцы на руках целы. И лицо, пардон, пластические хирурги им клеили из задницы, вырезали куски. И это всё не только погода, а безответственность! Не закрыто было лицо, перчатки неподобающей конструкции, ботинки не по погоде. Я был в экстремальнейших условиях, в Антарктиде, но у меня все пальцы на месте, всё есть! В руках моих портативная метеостанция показывала однажды -100°C! И, тем не менее, руки-ноги, благодаря хорошему снаряжению, целы. Хорошие, кстати, метеостанции. Скорость ветра, температура, давление – всё показывают. И вот зафиксировали в движении такие температуры. Мы попали в ураган, прошли несколько километров, потом ещё сутки лежали в палатке, держали её, чтоб не улетела. Но выжили же!
— Ты сам выбираешь вершины, на которые хотел бы взойти или спрос диктует?
— Конечно, у меня сейчас своя компания. С предыдущей компанией мы не сошлись в идейных позициях. Есть у меня программа, которая называется «Красивейшие пирамиды мира». Она включает Ама-Даблам, Альмапайо, Маттерхорн, Хан-Тенгри. В общем, всё, что относится к пирамидам! Конечно, на египетскую пирамиду, какого-нибудь Хеопса тоже стоило бы сходить! Ну вот, сейчас откроют Египет – может, и схожу! 🙂 Люди выполняют разные программы. Есть «Высшие вулканы всех континентов», есть «Высшие вершины всех континентов», это то, что мы уже ходили не один раз. Люди находят программы сами, по своим интересам, и находят меня, для реализации своих амбиций. Кто-то хочет достичь на Южного полюса, кто-то Северного, а кто-то на самый маленький вулкан сходить – такой тоже есть!
— Почему пик Винсона? Почему маршрут Амундсена? Что такого особенного в горах Антарктиды?
— Пик Винсона – высшая точка Антарктиды, она входит в программу «Высшие вершины континентов». А маршрут Амундсена, это маршрут человека, который первым в нашей современной истории достиг Южного полюса 14 декабря 1911 года.
И вот на столетие этой даты мы сходили тот же маршрут, только двое русских дошли на лыжах, потом мы даже удостоились чести быть приняты тогдашним премьер-министром Норвегии Йенсом Столтенбергом. Сейчас он, кстати, глава НАТО, так что если вам надо какие-то вопросы в НАТО решить, обращайтесь ко мне! Я могу ему позвонить и сказать: «Привет, Йенс, дружище! Помнишь, мы встречались на Южном Полюсе, на столетии подвига Амундсена?» И решить все вопросы. 🙂 Мы сначала случайно пришли туда на 98-летие, а потом, уже специально, пошли на столетие. Об этом книга даже написана, издана в Лондоне.
Антарктида – интересна, это редко посещаемый материк. Да, такое восхождение, это не просто дорого, а очень дорого – но там совершенно особое место. Например, уникально полное отсутствие животного мира. Нет, на побережье всё есть – пингвины, птицы, киты – косатки, но в глубине континента нет ничего. Даже бактерии не живут. Зимой там в среднем -66°C, а летом бывает до +40°C, очень мощная радиация, никто не выживает. Но Антарктида – это классно! Если есть желание – найдёшь способ туда попасть. А если желания нет, то найдёшь сто причин, чтобы не идти. Я знаю только одно: на гору можно зайти! И знаю множество причин, почему этого не надо делать. Можно придумать всё что угодно, но главное – желание, если оно есть – ты обязательно добьёшься!
— Холод и высота одинаково переносятся ближе к полюсам земли и в Гималаях? Или где-то легче акклиматизироваться?
— Есть некое расхождение – это связано с понятием снеговой линии, уровня вечных снегов, которые не тают. На Кавказе это 3 500-3 700 м над уровнем моря, а в Гималаях это 5 000 м. Вот, исходя из этого, и надо рассматривать сложность акклиматизации. Чем ниже эта линия, тем сложнее акклиматизация. В Антарктиде, кстати, ледник вообще почти не тает.
— То есть, на Пик Винсона (4 897 м) взойти намного сложнее, чем на семитысячник в Гималаях?
— Да, конечно. Там ещё сочетание таких факторов, как повышенная радиация и отрицательные температуры. Выгорает любое снаряжение! Куртка из-за радиации за три месяца распадается на молекулы. Снаряжение там пропадает очень быстро. Поэтому там свои техники – больше слоёв одежды, которые позволяют тебе регулировать свою температуру. Ты бежишь, разогреваешься, а потом посидел 10 минут, а там минус сорок или минус пятьдесят. Начинаешь промерзать. Поэтому важен график движения. Но всё взаимосвязано, так как ты рассчитываешь на снаряжение, которое у тебя есть. Поэтому подстраиваешься под погоду, под самочувствие. Арктика и Антарктида, могу сказать – два разных мира. Абсолютно разные. И Арктика, по мне, сложнее, чем Антарктида. Там нет земли, под тобой два метра льда и вода, ты всё время по льду шастаешь. Плюс – движение ледника, под тобой разводья, которые надо преодолевать, речки. Поэтому Арктика по комплексному воздействию на человека, сложнее. Хотя там нет гор, в отличие от Антарктиды, но от этого она не менее интересна.
— Есть ли у тебя цель и план на ближайшее время? Чем ещё ты хочешь удивить мир?
— Я не хочу удивлять мир. Я хочу жить весело и интересно. Чтобы не было мучительно больно – здесь надо поставить точку. Гор много, на все невозможно зайти. Попробовать попутешествовать по миру, где я ещё не был – да. Хотя таких мест уже не так много. По возможности, буду ходить, так как сидеть на месте я уже не смогу, движение – жизнь! Я как-то сплавлялся по Амазонке – это не менее интересно, чем горы. В мире много всего есть. Пока носят ноги, буду бегать, прыгать, спускаться под воду, подниматься в горы, сплавляться по рекам, прыгать с парашютом.
— Раз ты теперь наш амбассадор (компании Спорт-Марафон, прим.ред.), будут ли совместные проекты с командой Спорт-Марафон? Лекции, курсы, вебинары?
— Лекции – обязательно. Вебинары – не знаю, мне тяжело общаться с пустым экраном. Но я участвовал уже в двух выступлениях, поэтому будем продолжать сотрудничество. Я хочу рассказывать о своих восхождениях, чтобы молодые альпинисты видели, что есть к чему стремиться. Я готов участвовать во всех семинарах, во всех проектах, а Спорт-Марафон, надеюсь, поможет мне осуществить мою мечту – попутешествовать по миру в хорошем, правильном снаряжении!
Интервью подготовила и провела в 2016 г. Светлана Хлебникова для © Спорт-Марафона